Судебные заседания по нашему уголовному делу стали более содержательны — оглашение материалов завершено, начались допросы потерпевших. Начали с вызова потерпевших из Санкт-Петербурга.
Прокурор задал огромное количество вопросов, не пропуская неясности, уточнял противоречия, предъявлял потерпевшим документы. Было очень неожиданно, после общения со следствием, вдруг увидеть грамотный, взвешенный подход. Прокуратура так и должна ведь работать — разбираться в деталях, убирать нестыковки, анализировать обстоятельства?
Потерпевшие вызвали уважение. Они совершенно честно и без лишних эмоций рассказывали о том, что было. Конечно, много было на уровне — не помню, много времени прошло, но тут прокурор помог им вспомнить. Получилось: были в КПК, проценты получали, пользовались магазинами, посещали собрания, видели производства, читали газету, были довольны. Договор с КПК закончился уже после прихода Временной Администрации. Но требовать деньги с Временной администрации не стали: «Никого же не было. Временная администрация — мифические личности». Поэтому написали заявление в ГСУ, где, впрочем, указали виновными совсем не обвиняемых. Был забавный момент: потерпевшие — муж и жена, давали показания вместе. И следователь потом просто распечатал их в двух экземплярах и дал на подпись. Такие вот… процессуальные вольности.
Судья давал спрашивать, давал уточнять. Но порой снимал вопросы. Например вопрос про производства был снят, хотя у нас в обвинительном написано, что производства были мнимые. Так что вопрос был важен. Но ничего. Уже сказанного достаточно, чтобы понимать происходящее.
Важный для меня момент — потерпевшие не вносили денег в НПО, а договор между КПК и НПО расторг арбитраж. Так что какие-либо обвинения в мой адрес продолжают не подтверждаться документами.
Заседания идут по три раза в неделю. Потерпевших — 184 человека. За одно заседание успели опросить двоих. Вот и считаем перспективы.